Скрытый смысл притч и сказок

В процессе психотерапии важно, не атакуя систему ценностных ориентаций клиента, показать односторонность его позиции. В этом отношении восточные истории, используемые Носсратом Пезешкианом для психологической помощи, поощряют воображение и интуицию человека, помогают взаимопониманию между психотерапевтом и клиентом. И это не случайно: ведь сказки с незапамятных времен не только развлекали и поучали, но являлись также и средством народной психотерапии задолго до того, как психотерапия превратилась в профессиональное занятие

Истории как помощники в возвращении на более ранние этапы индивидуального развития. Использование в ходе психотерапевтической работы восточных историй, сказок, притч помогает снять напряженность, атмосфера становится теплее, в отношениях между врачом и пациентом появляются непринужденность, приветливость и доверительность. Истории обращены к интуиции и фантазии. Если я, взрослый человек, начинаю фантазировать, мечтать, то в обществе, озабоченном преуспеванием, это расценивается как регресс, возврат к прошлому, к уже пройденному пути развития; если я читаю притчи, истории, сказки, то веду себя не как типичный среднеевропейский взрослый человек, а как ребенок или художник, которому как-то еще прощаются отступления от общепринятых норм достижения успеха и уход в мир фантазии. Применение историй с терапевтической целью помогает взрослому пациенту, пусть даже на короткое время, сбросить приобретенный с годами «панцирь» поведения и вернуться к прежней радостной непосредственности далекого детства. Они вызывают изумление и удивление, открывая доступ в мир фантазии, образного мышления, непосредственного и никем не осуждаемого вхождения в роль, которую предлагает их содержание. В известной степени истории пробуждают в человеке творческое начало, становятся посредниками между эмоционально окрашенным желанием и действительностью. Они прокладывают путь к желаниям и целям близкого и отдаленного будущего, обращены к интуиции и фантазии, то есть к тому, что противоположно рационализму, реальности, повседневности.

Многие склонны думать, что сказания, сказки, саги, мифы, притчи предназначены только для детей. Однако это не так. Им свойственно нечто вневременное. Бабушка, рассказывающая сказки европейским детям, кажется в такой же мере принадлежащей прошлому, как и профессиональный рассказчик на Востоке. По-видимому, это объясняется тем, что сказки и мифы меньше обращены к разуму, к ясной логике, к преуспеванию в делах, а больше к интуиции и фантазии.

Сказки, мифы, басни, притчи, стихи, остроты и пр. наряду с их художественной ценностью являются средством народной педагогики и народной психотерапии, которым люди пользовались, чтобы помочь себе, когда еще не было научной психотерапии. У меня возник вопрос: нельзя ли использовать эти возможности восточных историй целенаправленно и осознанно в психотерапевтической практике при анализе конфликтов и в качестве самопомощи, вместо того чтобы отбросить их как ностальгические диковинки, пригодные только для детей или узкого круга любителей. На своей практике, на семинарах и лекциях я не раз убеждался в том, что как раз восточные истории особенно привлекают слушателей и пациентов. Для меня они – средства образного мышления, облегчающие понимание и усиливающие эмоциональное воздействие. Многим бывает трудно воспринимать абстрактные психотерапевтические понятия и теории. И так как психотерапия касается не только специалистов, а представляет собой как бы мостик к неспециалисту-пациенту, то общедоступность, понятность приобретают особое значение. Таким средством, облегчающим понимание, является конкретный пример, история из мифологии, образное выражение; они – проводники к внутреннему миру переживаний человека, к его взаимоотношениям с другими людьми, к его роли в общественной жизни, помогающие находить нужные решения. Независимо от непосредственного жизненного опыта пациента, от его внутренних сопротивлений в тех случаях, когда врач обнаруживает его слабые стороны, целенаправленно рассказанная восточная история, притча, удачно приведенный пример из мифологии помогают в известной степени по-другому отнестись к собственным конфликтам.

Это навело меня на мысль использовать образное мышление, аллегории, истории, притчи, мифы, басни в качестве средства взаимопонимания в психотерапевтическом процессе.

Деление актуальных способностей на вторичные, ориентированные на преуспевание в деятельности, и первичные, эмоционально-ориентированные, находит свое подтверждение в целом ряде органических исследований мозга. Они указывают на то, что оба больших полушария функционируют по двум различным программам переработки информации. Левое полушарие «заведует» логическими умозаключениями, аналитическим мышлением, вербальной коммуникацией. Иными словами, левое полушарие каким-то образом управляет вторичными способностями, ориентированными на деятельность, являясь, так сказать, областью разума и интеллекта. Правому полушарию, как правило, не доминирующему, приписываются целостное мышление, образные представления и эмоциональные, случайные, менее контролируемые ассоциации. Правое полушарие управляет эмоционально-ориентированными первичными способностями и, следовательно, является областью интуиции и фантазии. Если мы возьмем за основу эту гипотезу, то применение в психотерапии историй, мифов, притч приобретает новое значение: сознательно направляемое врачом изменение позиции пациента происходит как прокладывание пути к его интуиции и фантазии. А это очень важно в терапевтическом смысле тогда, когда один только разум с помощью рационального мышления не может справиться с возникшими проблемами. В ходе психотерапевтической работы восточные истории открывают доступ к фантазии пациента, и он учится мыслить в образах данной истории.

С незапамятных времен люди использовали истории как средство воспитательного воздействия. С их помощью в сознании людей закреплялись нравственные ценности, моральные устои, правила поведения. Благодаря своей занимательности истории особенно хорошо подходили для этой цели. Они были той ложкой меда, которая подслащивала и делала интересной даже самую горькую мораль. Иногда мораль историй можно понять сразу, иногда она скрыта и представляет собой всего лишь намек.

Носсрат Пезешкиан "Торговец и попугай"